Тёмное сырое подземелье, где на полу вместо тюфяка – прогнившая солома, еда смахивает на объедки, а вкус у воды затхлый, пить её – все равно что слизывать влагу со стен, попутно обгрызая мох, обильно разросшийся по каменистой поверхности. Обстановка, наглядно иллюстрирующая рассказы многих рыцарей, побывавших в плену. Впрочем, Ингвар книг не читал и мог сравнить место, где он оказался не по своей воле, разве что с пещерой.
Выход на поверхность перекрывала тяжелая, но невысокая дверь. Высадить её не получилось ни в звериной, ни тем более в человеческой форме. Под низким потолком, из-за которого приходилось пригибаться, по всем канонам полагалось быть зарешеченному окну, дабы пленник мог тоскливо смотреть на луну и передавать записки через сочувствующих. Полагалось, но - не было.
Темнота, гниль, шебуршание крыс по коридорам. К Ингвару серые твари забираться не рисковали, хотя он был бы не против получить парочку на ужин. Или на обед, или на завтрак – оборотень уже не считал время. Если бы медведь, следуя законам жанра, отмечал бы каждый проведенный здесь день, выцарапывая черточку на стене, то знал бы, что кормить перестали около недели назад. Голод уже успел разыграться и снова потухнуть: ярость, с которой медведь бросался на стены и выбивал когтями щепки из деревянной двери, сменилась апатией. Ингвар ждал, чутко вслушиваясь в присходящее снаружи. Гулкое эхо приносило отголоски разговоров, глухие звуки шагов и сиплый кашель одного из тюремщиков – оборотень помнил его по запаху и уже успел мысленно нарисовать его образ. Седоватый, еще не старик, но уже и не муж в расцвете сил, волочит левую ногу и поминутно схаркивает сукровицу на каменный пол – именно этот человек приносил еду пленнику и требовал отдать глиняную плошку обратно.

Завернувшись в серую тряпку, Ингвар, привалившись к стене, большую часть времени не думал ни о чем, либо безрадостно рассуждал о своем будущем, либо дремал, путаясь в обрывочных снах и покрытой мраком реальности.
Тишина действовала угнетающе. Если бы хоть раз кто-то из тюремщиков дал знак, что о пленнике не забыли, если бы хоть кто-то остановился с той стороны двери и что-то произнес, если бы попытались вытащить из тесной клетушки, если бы…
Забвение.
Немая скорбь по миру, что продолжает расцветать там, наверху.
Ингвар устал злиться и ждать, пожалуй, впервые в жизни он боялся, до слепого иррационального ужаса, что его оставят здесь, пока кожа не сползет с гниющего мяса, обнажая желтоватые кости, и в следующий раз, когда откроется дверь, вошедший увидит только скелет, насмешливо ощерившийся крепкими зубами.

Вначале звук шагов по коридору показался таким же, как и до этого – далеким, как будто где-то там просто прошел мимо очередной часовой. Ингвар не мог знать наверняка, потому что даже толком не помнил, как его приволокли сюда, в этот подвал, но блуждающее эхо нашептывало медведю о том, что переходы и коридоры длинны, своды высокие настолько, что даже рослый оборотень мог бы почувствовать себя под ними свободно; возможно, это подземелье - часть каменного строения наподобие огромных замков, что так любили строить люди.
«Идут. Сюда идут!» - встрепенулся оборотень, приподнимая голову. Затекшее тело напряглось, Ингвар судорожно вздохнул, пытаясь по запаху определить, сколько их и кто они, те, кто вспомнил про пленника, запертого в подвале. Ладони сами сжалась вокруг цепи наручных кандалов, перехватывая поудобнее. Звенья едва слышно звякнули, когда оборотень пошевелился, снова приваливаясь к стене, настороженно наблюдая за дверью пустыми глазами. Зрение сейчас было лишним, гораздо больше могли сказать слух, обоняние и инстинкты, обостренные голодом.
Ключ, повернувшийся в замке - скрип старого механизма, стук засова, негромкий разговор, суть которого Ингвар не мог уловить – на хватало знания местного языка. Кто-то нетерпеливо переступил, кто-то невысокий и относительно легкий, и тут же, совсем рядом, грузно шагнул в сторону. Запах выделанной кожи, оружейной смазки, пороха, едва слышный щелчок затвора.
«Входи! Ну же!» - мысленно поторопил Ингвар, окончательно выходя из безвольного состояния ожидания, в котором пребывал последние несколько дней. Зашуршала тряпка, накинутая поверх обнаженного тела – напряженные мышцы были почти готовы к движению. Оборотень знал точно: за последнее время это единственный шанс не остаться здесь гнить заживо.

Отредактировано Ингвар (2013-04-07 16:35:59)

По крайней мере, это была неплохая попытка. Ингвар смел первого, застывшего на пороге, человека еще в прыжке, выкинув за пределы камеры, и нырнул в низкий дверной проем, оказываясь снаружи; толкнул невзрачного вида второго под локоть в аккурат до того, как ружье в его руках оно успело выстрелить; накинул цепь на шею третьему, натянул, сдавливая трахею и прикрываясь неудачником, как живым щитом.
Отойти получилось на несколько шагов прежде, чем шейные позвонки человека не выдержали давления и хрустнули. Глотку под впившимися в кожу звеньями смяло. Хлынула кровь, густая, заполняющая воздух вязким запахом, за которым терялись остальные, а оборотень дернул цепь, сорвав черепную коробку с позвоночного столба – голова мертвеца мотнулась, как у тряпичной куклы. Ингвар толкнул тело прочь от себя, оскалившись в сторону последнего: у толстяка с безобразно раздутым пузом не было оружия, кроме связки ключей. Он действительно был седым и приволакивал левую ногу, когда отступал назад. Губы человека кривились, складываясь для крика, но из напряженного горла со вздувшимися венами не вырвалось ни звука.

Под  действием оборота кожа по бокам лопнула, не выдержав напряжения раздувающихся мышц – Ингвар по-звериному взревел, окончательно дурея от запах крови, чужого страха и долгожданной свободы. Кандалы впились в раздувающиеся запястья, так же болезненно, как это было там, в камере, когда светло-палевый медведь, кидаясь на стены, рычал и ревел от невозможности завершить перевоплощение, от металла, впивающегося в оголенное мясо, от смещающихся костей, которые никак не могли встать правильно – клепали кандалы крепко, со знанием дела, так что разбить их мог разве что кузнечный молот, приложение силы в единственно верную точку.

Ингвару казалось, что он уже свободен, что осталось всего ничего – выбраться из подземелий и вдохнуть воздух полной грудью, и эта самоуверенность стала причиной того, что он остался непозволительно долго рвать деформированной челюстью еще теплое мясо с агонизирующего тюремщика.
Зверь был слишком голоден, чтобы отложить насыщение на более поздний момент.
Удар сбоку, когда оборотень все-таки почуял неладное в последний момент и резко обернулся: большего сделать уже не успел. Дернуло, разрывая, кожу на щеке, осколки зубов царапнули язык, влажно хрустнул нос, рот наполнился кровью; следом прилетел еще один удар по затылку, отключающий сознание.
Ругань и брань где-то совсем рядом и в тоже время очень далеко. Кинжал между сцепленных зубов, разжимающий челюсти. На язык полилась вязкая жидкость, невыносимо горькая, как полынь – оборотень рванулся вперед, закашлял, отплевываясь от вкуса, пробирающего до костей. Кто-то придержал под подбородок, заставляя глотать настойку, смешавшуюся со слюной, и Ингвар «поплыл», переставая чувствовать собственное тело, проваливаясь куда-то в темноту. Мелькнуло сожаление, что «берсерк» так и останется неопробованным.

- И почэму так долго?! – ожидание затянулось на неприлично долгое время, и те, кто втащил в комнату обмякшее тело, испытали на себе все недовольства профессора – оно сквозило во взгляде, в голосе, в движениях. Магнус был крайне недоволен – это демонстрировала и его поза, и вздрагивающая от резких движений мантия.
- Тащитэ сюда, недоумки! – и совсем другим голосом с какими-то то ли заискивающими, то ли просительными нотками, уже почти не сдерживая предвкушения, продолжил, - Миледи, ну-с, что скажэтэ?..
- М-милорд, причина задержки… - пролепетал один из «недотёп», рискнувший подойти достаточно близко, чтобы попытаться оправдаться. Теперь мялся, не зная, как продолжить, топтался на месте и с опаской косился на своего хозяина.
Следом за четверкой простовато одетых тюремщиков зашли еще двое, помогать волочь тяжелую тушу они не торопились. Застыли у дверей безмолвными тенями; дампиры, «выкормыши Магнуса», как часто называли их здесь, в замке. Более высокий из этих двоих подчеркнуто аккуратно и неторопливо прикрыл дверь.

Ингвар мотнул головой, в очередной раз пытаясь избавиться от раздражающего привкуса на языке, сплюнул в сторону – показалось, что сплюнул: вязкая слюна пополам с кровью потянулась вниз по подбородку. Перед глазами мелькнула ладная девичья фигура, а потом все снова поплыло, а звуки стали далекими и гулкими. И тем не менее, пока еще оборотень был в сознании. Медленно и неохотно к телу возвращалась чувствительность.

Отредактировано Ингвар (2013-04-08 03:40:51)

Облажавшиеся помощники профессора с радостью подхватили возможность реабилитироваться, тем более что по их представлению скрутить ерепенистую девку было в разы проще, чем дикого пленника. Рожу того, что еще пару минут назад лепетал бессвязные оправдания, перекосило от пахабной ухмылки: он уже предвкушал, как от души полапает красотулю, пока её будут связывать.
- Канэшно прыдут! Но мэста здэсь глухие, дикие… - Магнус нехорошо усмехнулся, потирая руки.
- Придут, да нэ найдут. Как этого, - красноречивый жест и взгляд в сторону подопытного, - Так что приступай. Или для сговорчивости хочешь посидеть в подвале?..
Профессора от вампирши отделял стол с оборотнем – ненадежная защита, но чувство самосохранения злодея, как это водится, притупилось в преддверии воплощения гениального плана всей его жизни. Дождь за окном из моросящего превращался в настоящий ливень.

…Магнус еще не знал, что со стороны деревни потянулась в сторону замка цепочка факелов, сливающихся в ночной темноте в диковинного огненного змея; что среди крестьян и ремесленников (чаша терпения которых переполнилась с очередным исчезнувшим ребенком, вернее, двумя – светловолосыми девочками-близнецами), шли, подстрекая толпу выкриками, оборотни, ведомые желанием разграбить и сжечь гнездо чернокнижника.
Когда-то давно Магнус попал в поле зрения Совета Кланов, еще будучи молодым и неопытным колдуном, и тогда едва унес ноги, оставшись живым: притаился, гадюка, выжидая и лелея мечты о мести. И теперь снова всплыл, как… просто всплыл из черных глубин преисподней, забыв об осторожности перед получением мирового господства, примерял незримую корону императора всей Земли и предвкушал могущество, которое окажется в его руках…

Профессор нетерпеливо щелкнул пальцами, отступая назад, за спины своих подельников.
- У тэбя есть врэмя, пока песок тэчет в часах! Потом мы продолжим разговор по-другому! - рука нырнула под темную мантию и спустя мгновение торжествующе извлекла на свет песочные часы. Под гром в комнате потухли свечи, остались гореть только масляная лампа над входом  и факелы. Первая вспышка молнии разорвала полумрак, на несколько секунд ослепив всех присутствующих. Матово и зловеще блеснуло стекло, за которым падали, отсчитывая мгновения, песчинки.
Еще одна вспышка – дампиры оказались рядом с девушкой, предупреждающе положив руки, затянутые в черные кожаные перчатки, на эфесы шпаг, украшенных черепами.
Магнус жутко и глухо захохотал под раскаты грома, воздевая холеные, но старческие руки к высокому потолку. Молния, разрезающая темное небо пополам, бросала длинные тени на стены за спиной будущего Повелителя всего мира.

- Ингвар, - прошептал оборотень одними губами, упрямо потянувшись за рвущейся нитью телепатического контакта. Медведю казалось, что он уже умер, слишком странными были ощущения, окутавшие остатки сознание мягким, но крепким коконом, и совершенно не хотелось снова падать в темноту, слишком похожую на смерть. Уходящее приятное тепло; остатки прохлады от прикосновения к коже, покрытой липкой потом. Усиленный метаболизм выгонял из тела оборотня наркотик, возвращая ясность в мыслях, бросая то в озноб, то в жар, сбивая дыхание на частое и прерывистое.
- Помоги мне, - мысленно бросил Ингвар в пустоту, не зная, услышали его или нет. Разум продолжал цепляться за надежду на спасение, упрямо игнорируя тот факт, что медведь просит помощи у вампира.

Отредактировано Ингвар (2013-04-08 22:01:56)

Бойня.
Хлещущая кровь, выплескивающаяся из перерезанных глоток с хрипами и бульканьем. Яросный кличи быстро сменились воплями панического ужаса – когда первый из подельников Магнуса упал, толком не успев ничего сделать.

Зверь пробудился рывком, вытесняя человеческую составляющую разума Ингвара в непроглядную темноту. Оборотень скатился со стола, встряхнул головой, как собака, и кинулся на первого, кто попался на глаза.
Впоследствии мадведь так и не вспомнит, как буквально разорвал двух живых, вставших у него на пути, как опрокинул на спину одного из дампиров, выломал его руку до болезненного хруста, с каким оголовье кости выходит из суставной сумки. А следом - рвется сухожилие, и, напоследок, уже после того, как металлический браслет выбил глаз и превратил височную долю в крошево костей и темной вязкой крови, полузверь-получеловек с рычанием вцепился клыками в кадык, выдрав адамово яблоко с доброй частью плоти, и продолжал вгрызаться в распятую под ним жертву, словно хотел добраться до шейных позвонков.
Не вспомнит так же медведь и про то, как разыгравшийся после долгого голода аппетит, подогретый горячей кровью на языке, привлечет внимание оборотня к единственной оставшейся в комнате – вампирке, только что прикончившей последнего из своих противников. Порез, удар или слово – зверь не остановился ни перед чем, чувствуя, как накрывает приближение другого рода голода. Когда женское тело забилось в деформированных руках, прижимал к полу, не давая сбежать, наваливался всем весом, глухо рыча, со злостью рвал мешающие тряпки и ловил грубой ладонью бедро, так и норовящее оттолкнуть или закрыться от насильника, сжимал до синяков, снова рывком вдавливая в холодный камень. Укусы-поцелуи, да прихватить зубами, где придется, бескровно, как хватают за холку суку во время случки, чтобы не дергалась и подчинялась. Утробный вой смешивался с хриплыми словами на родном языке клана. Дрожь, прокатывающаяся по разгоряченному оборотом телу, которое уже нельзя было назвать ни человеческим, ни звериным.

А потом что-то случилось, но и этого Ингвар позже не вспомнит – желанная добыча ускользала, а разъяренный зверь, схватив девку за ногу, тянул к себе, рыча уже от бешенства; рывком дернул, оказываясь сверху, и вцепился там, где получилось, уж больно верткой оказалась клыкастая. Ощеренная пасть схлопнулась, как охотничий капкан, еще раз и снова, увеличивая болезненную рану...

Единственно, пожалуй, что оборотень сможет вспомнить позже: как, шатаясь, вывалился в коридор, и там, пройдя пару поворотов, наткнулся на «своих». Полностью разум вернулся к Ингвару вечером следующего дня.

Отредактировано Ингвар (2013-04-11 05:01:02)