Отыгрыш суровой реальности для Риарры.

Тяжелый, гнедой день вырывается из-под облаков блеклой реальностью, из-под приспущенных шторок, в узкой прорези не до конца задернутых портьер. В комнате пахнет гнилью и разложением, будто кто-то выложил последние карты со вчерашней, тухлой раздачи. Должно быть, где-то в углу, там, куда не дотянутся руки.
В интерьере маленькой, тесной клетушки темно и неуютно из-за разбросанных повсюду вещей. Сломанный телефон базой валяется на полу, неразборчивый хрип в беспроводной трубке доносится из дальнего угла, тщетно выдавливая смутную похожесть на короткие гудки. Кажется, будто кто-то собрал в этой комнате все самое старое, грязное и разбитое, и только тиканье настенных часов способно ненадолго смягчить ощущение окончательной смерти.
- I don't want to set the wo-orld o-on fire-e... - мягким скрипом отдается старая запись в почти современных колонках. Обвисшая лохмотьями обивка динамика вздрагивает даже от простых, незатейливых звуков старинной мелодии.
- Ты... ничего не понима-аешь, - прокуренный голос срывается на шепот, когда человек выпускает из тисков тонких, обветренных губ самокрутку, - мне нужен этот пле... пла... платефон, мужик. А эта сучья пародия даже хрипит фальшиво.
Как бы не так, шалава, - думает человек, - я получу эту хреновину, даже если ее будет лелеять папа римский. А еще, он думает о том, как нелепо смотрятся розовые тени в зеленой темноте. о том, как красиво танцуют снежинки в лучах солнца, проникающего сквозь просвет в занавешенном окне. снег все валит и валит, но пол все так же сух и разноцветен. Он улыбается змее, ползущей по стене, спускающейся за черные тени платяного шкафа.
Их двое - в одной комнате, слишком много для спертого воздуха, в котором дым сигарет смешивается с вонью в один стойкий аромат. Другой - еще грязнее, человек как будто трезвый и рассудительный, но в кривой усмешке его прячутся вставные зубы платинового цвета, а за поясом потертых джинсов заткнут новенький вальтер ппк.
В грязной руке его новомодный iphone, резко контрастирующий с обликом засаленного бомжа в ночлежке. Неразборчивые шелест слов сыплется наружу ворохом, засоряя слух.
- Майки? Я думал, что тот гомик-выпердок прищучил его за пару косарей тем летом. Да, в ангаре Римми. Паулс говорил, что воздух из легких Томски вырывался как из свистка старого чайника, а его волосатые сиски не отрастают со скоростью пули. Так говоришь, старый черт еще бодает жизнь? Почем мне знать, щегол захотел патефон, и не какой-то там, а древний, чтобы непременно старый и работы какого-то там мудака... Пеммнер то ли... Хеммлер.
- Геммлер, - с безумной улыбкой поправляет человек с самокруткой, - Гильон Геммлер... отпа-адный мужик. Ик. Человек Музыкальной Иглы. Чело-ове-ечи-ище.
Воздух заполняют клубы рваного, густого дыма, растворяющегося в общем тумане Пройдя лучом света, они как будто становятся ярче и вновь пропадают, танцуя с пылинками. неприязненный взгляд сероглазого обладателя "айфона" тоже похож на луч света, и режет он обычно душу. Только вот душа эта на этот раз - пьяна дешевой травкой и совершенно не замечает ножа. Замолчавший смартфон прячется в кармане черной, замшевой куртки сероглазого.
- Ты молочка-то выпей, Фин. Бык говорит, ту сучку отпустили. Он пробил по своим каналам - никто не пасет, чистая. Никому не нужна.
Блуждающий взгляд обкуренного застывает на оконной раме, проглядывающей из под полупрозрачной занавески за портьерами. Как будто зеленые или голубые, совершенно непонятного оттенка, зрачки ощупывают одноцветный пластик, исчезая в черных тенях правой портьеры.
Тонкое лезвие ножа с щелчком выдвигается навстречу грязным ногтям.
- А на-ам, стало быть... нужна-а? Так?
Ровно через полчаса, они уже сидят в машине и порядком растрепанный любитель косячков глупо улыбается колесам проезжающих мимо машин. Сероглазый товарищ его, паскудно щурясь, борется с мыслями завалить щегла на месте, но он все еще надеется на молоко, белые капли которого все еще блестят на морде обкуренного.
- А я ее не ви-ижу, - подслеповато щурясь, Фин закрывается рукой от луча солнца, выбившегося из-за прорехи в облаках, - вижу зме-ей, они повсю-уду, мужи-ик. Слы-ышь... Ката-ала, отвези-и меня домо-ой, а? Подушим уда-авов, я-ащик включим...
Меткий, правильно поставленный удар сбоку в челюсть, прилетает с водительского кресла, внезапный, как удар грома. Как "Спокойной ночи малыши", рассказанное мужскими словами. Сразу видно, что испытанный временем карточный шулер умеет не только сдавать колоду и пасовать.
- Твою мать, - цедит сероглазый, отряхивая ушибленные костяшки.
Выруливая на парковку невдалеке от пресловутой гостиницы, он нарочито медленно вываливается из черного, тонированного мустанга, шествуя тяжелым, на удивление вкрадчивым шагом к заднему двору. В мозолистой руке зажат бумажный пакет, обтянутый бечевой.
А в глубине раскинувшегося по территории сада, уже открывается маленькая дверь для персонала. Сухая табличка, с надписью "Посторонним вход воспрещен", очевидно, написана для других.
- Артур, - не вопрос, но кивок навстречу. Худощавый, жилистый человек в аккуратном костюме с бейджем администратора, приколотым к нагрудному карману, подается назад, в серый полумрак хозяйственных помещений отеля, - Где Финиас?
- Чертов придурок валяется в отключке, Ричи. Он видит змей и патлатых улиток, танцующих под лапу с русскими медведями. Девчонка здесь?
Недовольная гримаса на лице худощавого плавно перетекает в равнодушный покерфейс. Он достает сигару, не спеша затягивается, прикурив от фирменной кремниевой зажигалки.
- Смотри, чтобы твой щегол не налажал, Арти. Лишний шорох вокруг "Утеса" нам ни к чему. Возьми ее быстро и тихо, на мониторах кошка вот уже час как дрыхнет без задних ног. Есть "слепящее"?
Ухмыляясь, Артур разворачивает сверток, в котором лежит коричневого дерева футляр. Под непритязательной крышкой таится маленький инъектор с тремя ампулами прозрачного, кристально чистого на вид вещества.
- Свалит и слона, - хвастает он, заряжая пистолетик. Две невостребованные ампулы удобно вставляются за подкладку на корпусе, - грузовой чист?
Администратор сухо кивает головой.
- Все подготовлено. На этаже, как обычно, только она, передний лифт внезапно выйдет из строя... - он посмотрел на наручные часы, просветив пижонский Роллекс, - через минуту. Арти, ты меня понял? У тебя будет примерно пять минут, прежде, чем сюда приедут ремонтники.
Ухмыльнувшись снова, сероглазый более не произнес и слова, затопав по коридору. Большой грузовой чемодан уже стоял подле него, блестя начищенными, кожаными боками. На все про все, Артуру Чейтону потребовалось три минуты и на второй, аккуратно введя инъектором дозу сильнейшего транквилизатора в шею спящей девушки, он уже аккуратно укладывал ее безвольную тушку в чемодан, складывая, как вещь, приобретенную в дорогу. Запястья и лодыжки несчастной туго охватили сразу несколько пластиковых стяжек. Во избежание случайностей с оборотнями, которые успели порядком надоесть Катале - простому человеку, уставшему от дел, связанных с оборотнями.
Наконец, на третей минуте истекающего времени, защелкнув крепкие замки усиленного изнутри чемодана, Артур Чейтон, человек без прошлого, покатил свою ношу на колесиках к лифту. Он успел выйти и даже уехать задолго до того, как к парадному входу в отель подкатила машина с характерной печаткой - прибыли опоздавшие на несколько минут ремонтники.
Постоялец направлялся в другой отель.
Туда, где грязный диван примет на себя бессознательную девушку и сердобольный Катала вколет ей еще одну дозу, крепкого, лошадиного снотворного. Зачем тратить силы на какие-то там печати?

Рыси еще никогда не было так плохо.
Забытье, в котором она пребывала последние несколько.... часов? Дней? Время словно остановилось....Так вот, это забытье было адски паршивым. Просто на редкость.
Словно лодка, качаясь, неспешно плывет по подземной реке. Пахнет холодом и водой, качает, будто лодку трясут за борта. Холодно или жарко - не разобрать... Большую кошку, сидящую в лодке, раздражают запахи и звуки. Мерный плеск капель, слабый "аромат" тины и плесени... Ррррр....
Открыв глаза, Риарра сморщилась от слабости и плывущего перед глазами интерьера. Штормило так, будто находишься на корабле в 9-бальную качку. Хотелось сдохнуть. Сейчас, немедленно и срочно. Потому что невозможно больше выносить головокружение, тошноту, слабость и ломоту в теле.
Сжавшись в комок, дрожащая от холода и паршивого самочувствия девчонка натянула на себя покрывало, на котором лежала. Холодно. Как же холодно... И как же плохо ей сейчас, словно отравилась... Чем бы, интересно? Сглотнув подступающую тошноту, лежащая на кровати девушка прикрыла глаза. Одурманенный мозг еще не понимал, что интерьер отличается от того, в котором засыпала. Что это не гостиница и рейс на самолет домой безнадежно потерян... Что открылась новая страница беды. Теперь - долгой и ничем не сдерживаемой.
Пока было понятно только то, что ей очень плохо. Слабые стоны нарушали тишину комнаты, глаза, помутневшие от головокружения и дурмана, оглядывали обстановку.
Медленно, очень медленно информация поступала из расплывшегося перед глазами окружающего мира в измученный и словно оглушенный наркотическим дурманом мозг. Простая комната, не убогая лачужка, но и не роскошный номер в отеле. Возле кровати - тумбочка, у стены - столик с зеркалом, простые, без особых изяществ. В дальнем углу, ближе к изножью постели, кресло... кажется, в нем кто-то сидит... но повернуть голову - мучительное испытание. К такому ослабленное болью и холодом тело еще не готово.
Где я? Это же не гостиница, - прошелестело на задворках сознания. Риарра закашлялась, на дрожащих руках пытаясь приподняться на постели. С третьей попытки ей это удалось, и девушка повернула голову, увидев наконец того, кто сидел в кресле у кровати. Беловолосый мужчина. Равнодушный взгляд, пренебрежительная поза. Глухо зарычав, рысь сжала лапу, выщелкивая когти.... забыв, что сейчас в человеческой ипостаси. Пальцы разочарованно разжались. Перекинуться? Сил не хватит. Кто этот двуногий? Почему он так пахнет враждебностью и опасностью? Что прррроисссходит?
Прерывисто дыша, опираясь на дрожащие руки, девушка медленно подняла глаза на мужчину. До сознания наконец дошло, что случилась беда. Что она не в номере и не дома. Что ее чем-то отравили...
Прищурившись, Риарра ждала объяснения происходящему. Чувствовалось, что беловолосый может их дать... А интуиция, прорвавшись сквозь блокаду дурмана, вопила, что объяснения рыси не понравятся...

Рыси было плохо. Очень. Адски плохо. Комната плыла перед глазами, мешая сосредоточиться. Тело ломило, словно при высокой температуре. Периодически к горлу подкатывала тошнота. Озноб чередовался с приливом жара. Если бы она могла соображать, то поняла бы, что это реакция организма оборотня на какую-то химию. В ее организме никогда не бывало химии, и сейчас чуждая магическому созданию отрава жидким огнем текла по жилам, накатывая слабостью и немощью.
Метаболизм оборотня вовсю работал, выводя из организма отраву. Тонкий шелк рубашки давно промок и холодил тело смятой и липкой тканью.
Одурманенная девчонка уставилась на сидящего в кресле мужчину мутным от слабости и тошноты взглядом, плохо соображая, кто перед ней и какую роль играет в происходящем. Точнее, не соображая совсем – проблеск сознания, сообщивший о том, что беловолосый опасен и явно что-то знает, погиб в бесславной борьбе с дурманом. Риарра снова упала на постель – слабые сейчас руки не выдержали веса тела. Отрава потихоньку выходила из ее организма, и где-то в глубине сознания начинала пробиваться паника. Медленно, острыми уколами будоража сознание, как стакан ледяной минералки щекочет горло, если выпить его залпом.
Перед глазами плыли вязкие, бесформенные пятна. Мокрая ткань рубашки раздражала тело, на которое накатил очередной приступ озноба. А еще остатки отравы настойчиво просились наружу. Проще говоря, хотелось писать. Если бы сейчас очнулась принцесса, она пришла бы в ужас от того, что сделала рысь. Но принцесса крепко спала, и рысь сползла с кровати, пристроившись рядом с тумбочкой, и опорожнила мочевой пузырь. Сморщившись, чихнула от едкого запаха отравленной лекарствами жидкости. Дернуть за шнурок у горла – и ночная рубашка стекла с тела, шелковым облаком прикрывая лужу. Не камуфлируя сделанное - просто холодная мокрая ткань раздражала разгоряченное сейчас тело. А рысь забралась на кровать и закуталась в тонкое одеяло.
Несколько минут организм оборотня еще боролся с отравой, выводя ее из тела через пот. Жидкость едва успевала впитываться в одеяло и подушку. Вместе с отравой уходили дурман, сонливость, тошнота. Очертания комнаты перестали выплясывать кадриль и нехотя встали на место.
И вот тут сознание наконец пришло и озадаченно сообщило мозгу, что комната, в которой очнулась девчонка, совсем не похожа на гостиницу. Вот ни капли. И кровать не там, и стены не такие, и зеркало не то. И вообще все очень странно и плохо.
Страх накрыл девятибалльной волной. Сметая все на своем пути – возмущение, любопытство, протест… что там еще плескалось в сознании обретшей было свободу пленницы и погибло под ледяной волной штормового ужаса.
Незнакомое место. Отвратительное самочувствие. Чужой человек (или кто он там) рядом. Этих составляющих хватило, чтобы тряхнуть девчонку, как ударом тока. Как ошейником, надетым демоном. Тонкая рука метнулась к шее, панически ощупывая ее в поисках ошейника, и упала, не найдя холодной металлической полоски на коже. Девчонка резко села на кровати, сгребая одеяло в подобие крепостной стены. Инстинктивно забившись в угол, она расширенными от ужаса глазами оглядела комнату. И вдруг поняла то, чего не хотела понимать, просыпаясь. Она не в гостинице – а это значит, что оттуда ее увезли силой. И отрава из той же кошмарной сказки. Снова плен…
Нет.
Неправда. Я просто сплю. Не может быть… Не может быть, что меня похитили… Не хочу! Не хочу снова в рабство, не хочу!!!!!
Свобода, еще вчера так явственно и вкусно ощущавшаяся освобожденной рабыней, уплывала вдаль, виновато кривясь дымчатым облаком. Свобода, которая была так близко, которую едва осознала рысь, недоверчиво разглядывая себя в зеркале и глазах прохожих. Она таяла, как туман на ярком солнце.
Руки пришедшей в ярость девчонки с легкостью разорвали ткань покрывала, скомканной кучей валявшегося в ногах. Треск мягкой шерсти прозвучал оглушительно громко в тишине комнаты. А приступ ярости вдруг погас, уступив место панике. Стыд от того, что устроила рысь возле кровати, еще только подбирался к сознанию. В очередь, чувства...
Забившаяся в угол Риарра куталась в обрывки покрывала, одеяло, сбившуюся простынь, беспорядочно и бездумно сооружая защиту, не понимая, что вся эта «крепость» беловолосому – на одно ленивое движение. Она снова забыла о его присутствии, волна паники смыла осознание того, что в комнате пленница не одна.
Где я? Как я здесь оказалась? Почему я здесь?
Беловолосый лениво улыбнулся и заговорил. В его голосе отчетливо звучала насмешка… а может, это только казалось охваченной паникой девчонке.
- Что происходит? – хриплым голосом проговорила она, закашлявшись от сухости во рту. – Кто ты такой? Где я?

Так плохо Риарре не было еще никогда. Пару раз ей приходилось лечить людей, ставших жертвами похмелья или отравления. И, исцеляя, она невольно считывала их ощущения - правда, в уменьшенном, приглушенном варианте. Но это даже близко не напоминало то, что сейчас происходило с ней самой. Если бы не природная выносливость и метаболизм оборотня, она бы умерла, наверное.
И не исключено, что это был бы куда лучший выход, мрачно съязвило сознание. Смерть конечна и маловариантна. Когда ты умер, больше ничего не страшно... Не больно... Не грозит.
Забившись в угол, рысь лихорадочно пыталась собрать мозги в кучу и при этом отделить их от страха и возмущения, охватившего ее при словах беловолосого красавца в кресле. Выкупил? Ее? У людей? Каких людей? Видимо, кто-то накачал ее этой отравой, от которой сейчас лихорадит и тошнит, и вывез из гостиницы. Боги, какая же она дура! Надо было улетать ближайшим рейсом, куда угодно, хоть на Крайний Север! Только уйти из этого места, из этого города!
Запоздалые сожаления мелькнули и исчезли. Поздно сожалеть о том, что недоступно.
- Хозяин? - криво усмехнулась рысь, чувствуя себя как под рентгеном. Словно одеяло и простынь не защищали от ледяного взгляда мужчины. Кто он? Хозяин, Эрдас его побери. От одного хозяина только что Атрайна избавила, так новый нарисовался. Отрава практически вышла из организма рыси, и теперь только слабость напоминала о том, что произошло. - Выкупил?
Продолжать проклинать собственную глупость не было смысла. И времени. Да и сил, признаться. Внезапно по ушам хлестнул ледяной голос, приказывающий встать. Вздрогнув, рысь подняла на беловолосого глаза. Метель в них завораживала и пугала... Встать? Посмотрит? На обнаженную? От этой мысли девушку бросило в жар. Никто не видел ее раздетой, никто!
Отказаться? Что помешает беловолосому разметать ее слабенькую защиту и сволочь с кровати за волосы? Кто он? Чего от него ждать? Ледяной ужас, не теплее взгляда мужчины, охватил девчонку. Решив пока не навлекать на себя неприятностей, Риарра, не сводя глаз с мужчины, неловко сползла с кровати, прикрываясь измятой простыней. Красная от жгучего стыда за свой неприличный вид и за то, что выполняет приказ, она повернулась боком и замерла возле постели, придерживая на теле простынь и настороженно напрягшись в ожидании реакции беловолосого, от которого явственно искрило опасностью.