Пронзительный и удручающе тоскливый, словно крик раненной птицы, скрип не смазанных дверных петель разорвал пелену тишины, коконом безмолвия окутавшую комнату, посылая по телу ее постоялицы дрожь столь ненавистного ей страха. Мигом позабыв о мирном покое уединенности, Мика подобралась, обхватывая колени руками, превращаясь в сплошной комок из напряженных мышц и твердых намерений покалечить любого, кто осмелиться подойти ближе, чем на пару метров.  Теплое оранжево-желтое мерцание свечи разогнало плотный мрак, давно ставший ее не прошеным другом, заставляя взгляд подернуться прозрачной влажной дымкой, распугивая по углам не самых приятных, но совершенно безобидных для девушки компаньонов – крыс и пауков. Укрывшись за занавесом тени, что благостно давала опустившаяся на глаза рука, вампирша, затаив дыхание, словно все еще оставалась человеком, с замиранием сердца всматривалась в серый кисель полумрака, разлившийся у порога, гадая, кем окажется ее нежданный визитер.
Худшей кандидатуры она и придумать не смогла бы. Мужчина, что ступил в ее новое узилище, был не только черен телом и лицом. Его нутро прогнило, как червивое яблоко, от непомерной жестокости, распущенности, корыстолюбия и подлости. Он никогда не упускал случая воспользоваться ситуаций, если был твердо уверен, что его не застигнут врасплох. Поносил, пинал, морил голодом и насиловал ее, показывая свою настоящую сущность и те крохи власти, которой милостью своей или по недальновидности наградил его хозяин.
- Привет, малышка.
- Стивен…- выдохнула она, зашипев и ощетинившись, готовая умереть сей же момент, если при этом сможет утащить за собой в пропасть небытия и его.
- Ты, вроде бы, и не рада мне. А зря! Дядя Стивен принес тебе хорошие новости.
Обнажив клыки с налетом желтизны, он улыбался, как кот, обожравшийся сметаны, видимо, весьма довольный оригинальностью высказывания и собой. А девушке нестерпимо хотелось рвать зубами его горло, по крупицам забирая жизнь, лишь бы только навсегда стереть наглую ухмылку с его лица, окончательно и бесповоротно уверить эту тварь с большой буквы, что он отнюдь не остроумен в своих шутках и далеко не заветная мечта любой женщины, позволяющей себе грезить о прекрасном принце.
С какой радостью Микаэла свернула бы негру шею, а потом долго содрогалась бы пляской смерти на его костях. Но совершенно ясно, что крайнее истощение, не только нервное, но и физическое, не позволит ей таких фокусов. Будь ты хоть трижды сверхъестественное существо, природу не обманешь. Даже тихо сходя с ума в своем личном мире забвения, она прекрасно понимала это.
И, тем не менее, собрав все еще не угасшие в ней волю и решимость, вампирша было бросилась на собрата, самоуверенно подошедшего ближе, но зазвеневшая сталью цепь и ошейник, зубами хищника впивающийся в нежную кожу, быстро поумерили ее воинственный настрой, отбрасывая назад, опрокидывая на спину. Стивен довершил дело. Ударил наотмашь по лицу и  внушительным пинком послал девушку обратно к стене, к которой она неустанно жалась спиной с момента их последнего переезда.
«А я-то, наивная, думала, что оставили в покое или просто позабыли о моем существовании… Рано радовалась, пташка… Судьба скупа на щедроты… Неужели я обречена до последнего удара сердца  расплачиваться за ту беззаботную и пустую в своей никчемности жизнь, что вела средь полей Джорджии?»
- Поднимайся, сучка, - сплюнув под ноги, хорошо, что не блондинке в лицо, чернокожий, отерев  руку о видавшие виды и знавшие лучшие времена брюки, вновь за пару шагов  преодолел разделяющее их расстояние, решительно нарушая ее личное пространство.
Дернув за кольцо ошейника, он бесцеремонно поднял блондинку на ноги, влепив новую пощечину, надеясь в своей глупости, что это отобьет у нее всякую тягу к сопротивлению.
- Сейчас мы пойдем наверх. И только попробуй по дороге хоть раз раскрыть свой рот.
О том, что будет, решись она перечить, девушка давно уже имела отличное представление, на своей шкуре не раз испытав, сколь агрессивным и изощренным в своих забавах мог стать кровосос, если в его планы вкрадывалась неожиданная составляющая в ее лице.

Стоило Мике ощутить под ступнями ласковый шелк дорого ковра, топящего ноги в густом ворсе, приятно щекочущем лодыжки, как ее обступили новые тюремщики. Их лица были несколько приятнее взору, но свирепостью и любовью к крови, они могли переплюнуть даже Стивена. Пока две гарпии о чем-то шептались с ее провожатым, то и дело бросая на девушку полные сомнения взгляды, словно раздумывая, какой из смертных грехов ей приписать,  Микаэла, на свою беду, принялась осматривать комнату. И, разумеется, не могла не зацепиться взглядом за свое отражение в зеркале, оплетенном тяжелой даже на вид рамой, щедро изукрашенной позолотой и резьбой. Представшая взору картинка, статично застывшая на гладкой поверхности серебристой амальгамы, поразила до глубины души, тычком под дых выбивая воздух из легких. 
От былой утонченности и изысканности леди высшего света не осталось и следа. Теперь она представляла собой жалкое зрелище, бросовый товар, на который не польститься даже самый отчаянный и смелый лавочник, задумавший поправить свое умирающее дело. Она никогда не могла похвастаться пышностью форм, как многие из подруг, что часто становилось предметом их неустанных споров о мифе на счет взаимосвязи строения тела и способности рожать детей. Но теперь…Руки плетьми свисали вдоль тела, а ноги напоминали готовые вот, вот подломиться под порывом ветра тростинки. Тазовые косточки так настойчиво прорисовывались под истончившейся кожей,  будто еще пару мгновений и они без особого труда с треском прорвут эту призрачную преграду. Щеки ввалились, глаза запали. «А волосы…» Отвратительно грязные, они спутанным комком вороньего гнезда венчали затылок, кое-где выбиваясь безжизненными сосульками.
«Я ли это? Осталось ли в этой незнакомке хоть что-то от меня?
- Веди себя примерно, милочка, и получишь воздаяние за свою добродетель, - запирая дверь, посоветовала одна из женщин, вторая же продемонстрировала Мике кувшин, до краев наполненный темно-рубиновой жидкостью, которую опытному глазу трудно было перепутаться с вином, ликером или настойкой. И мучимая дикой, снедающей нутро жаждой девушка в раз присмирела.
Время, словно паук, медленно ткало свое кружево. Умелые руки порхали мотыльками, пытаясь вернуть вармпирше хотя бы небольшой отблеск утраченного лоска: мыли, скребли, терли,  умащивали тело маслом, дурманящим обоняние резким запахом жасмина, терзали расческой спутанные кудри. Кувшин крови, стал финальным штрихом,  вернувшим бледный румянец ее щекам и легкие округлости телу.
А когда для нее настал час Х, девушка, в тщетной попытке сохранить остатки скромности и самоуважения, прикрыла плечи и грудь тяжелым золотым покрывалом волос, ибо другой одеждой ее не побаловали. Вновь безропотно последовала за вернувшимся в комнату провожатым, который, по достижении цели их небольшой прогулки, больно ткнул ее кулаком в спину, заставляя  рухнуть на колени перед  изящным столом викторианской эпохи с резными ножками.
- Господин, я привел ее.

Медленно, словно ожидая нового удара, Микаэла подняла глаза, быстро обежала настороженным взглядом перепуганного кролика комнату. Компания собравшихся была больше обычного. «Итон...Марисса… Мануэль…. Роман…» На них она не стала тратить внимания. Больше интересовали новые лица. Их она видела впервые или настолько запуталась в дебрях нескончаемых новых знакомств, что уже и не помнила. «Девушка на кушетке… Мужчина в форме…» Нож в его руке поблескивал в мерцании свечей, как магнит манил прикоснуться, но и пугал до дрожи, заставляя страх комком слизи забить горло. «Второй… Так гаденько улыбается...»
- Мика! Я к кому, черт тебя дери, обращаюсь!?
Окрик и ударившее в плечо яблоко вернули потерянную от любопытства концентрацию, заставляя вскинуть голову и сосредоточиться на ее главном мучителе. Сегодня он, кажется, пребывал в миролюбивом расположении духа, иначе не избежать ей встречи с чем-то более серьезным: бокалом, блюдом, а то и стулом.
«И я любила этого монстра!? Чем я смогла в нем прельститься!?»
На лице брюнета не читалось ничего, кроме отвращения. Разве может быть еще немного злости и резкий отпечаток не стираемого ни годами, ни заботами высокомерия.
- Подбери волосы и повернись. Пусть гости увидят, какая ты у нас красавица.
Сбежав мыслями подальше от грязи своей повседневности, вампирша, застыв безжизненным взглядом на затемненной годами картине на стене, на автомате вскинула руки, подобрала пальцами струи белых прядей, скомкала их в кулак, приподняла и медленно обернулась вокруг, демонстрируя желающим поглазеть каждый сантиметр своего тела. Цепь комнатной собачкой торопилась вслед, пересчитывая звенья о плитки пола, тревожа зыбкий белый туман, жадно тянущий к ней свои щупальца, веселым перебором эха. И застыла пластиковым манекеном на прежнем месте, прирастая взглядом к разбегающимся у ее ног трещинкам в полу.

Отредактировано Микаэла Эллер (2012-12-28 14:07:56)

Если беседа ведется о твоей персоне, сложно оставаться глухим, особенно в том случае, когда тебя обсуждают как товар, заморскую диковинку, интересуясь умениями и талантами, а так же выгодой и пользой, что ты можешь принести.
На свой страх и риск Мика вновь подняла глаза, переползая взором с пола на стол, а затем и на вольготно расположившегося за ним незнакомца. Бросая короткие быстрые взгляды исподлобья, она пыталась лучше рассмотреть мужчину, что соизволил проявить свой интерес. «Высок… Худощав… На лбу обозначились небольшие, едва различимые залысины… Черты лица совершенно не запоминающиеся. Встретишь такого, пройдешь мимо, а потом и не вспомнишь, если жизнь сведет снова. Хотя… Вряд ли просто так здесь оказался. Итону явно от него что-то нужно. Но вот что именно?»
С наскока прочитать сущность незнакомца, девушке так и не удалось. Она не смогла классифицировать его, причисляя к какому либо из уже  знакомых ей видов. «Вроде, не человек...» Но  с полной уверенностью записать мужчину в вампиры или оборотни она тоже не спешила. Было в нем что-то странное, наводящее на размышления, сбивающее с толку и заставляющее насторожиться.
- В подобного рода делах она превосходна, не сомневайтесь,- уверил гостя Итон, чуть повернув голову, посылая улыбку.
- Давай. Вперед, -  а это уже ей, щелкнув пальцами, привлекая внимание и указывая на гостя.
Вот так простенько. Будто она животное, совершенно лишенное разума. «Если не хуже...» Ее ответа, разумеется, никто не ждал. А попытайся Мика вдруг возникнуть с протестом, ее, так называемые, лучшие друзья – Роман или Мануэль, с радостью затолкают этот лепет ей обратно в горло, да еще и добавят от себя, чтобы знала свое место. Кроме роли послушной куклы для развлечений, Итон больше не отвел ей никакой  другой, и все их гнездо было прекрасно об этом осведомлено.

Прежде чем исполнить приказ, не оставляющий возможности сомнений или каких-то вариаций услышанному, она метнулась взглядом к военному у кушетки. Было лестно услышать от него столь приятную уху и тешащую эго оценку, только никакой выгоды или практической пользы это ей не принесет. Наоборот, может склонить часу весов совсем в другую сторону, побуждая гостей проявить к ней излишнее внимание.
Девушка не торопилась, как не торопиться осужденный, часы которого сочтены, а судьба окончательно решена, по дороге на плаху или к эшафоту. Будто с ленцой и даже некоторой грацией, вампирша, перекинув волосы себе на спину, опустилась на колени и поползла. Да, да, на четвереньках. Именно. Как могла, оттягивая момент встречи с неизбежностью. Медленно и методично переставляя по прохладной плитке ладони и колени, чувствуя, как щербины царапают кожу, слушая, как скребется о камень цепь, тянущаяся от ошейника, волочащаяся следом, боясь запутаться в ней и рухнуть.
А по дороге, сокращая расстояние, огибая стол и приближаясь к незнакомцу, размышляла о том, как не оригинален он оказался в своих желаниях. Вот если бы он захотел эквилибристики в виде стойки на голове, к примеру, или того же жонглирования столовыми приборами, один из которых мог бы случайно быть упущен в ходе действа и попасть ему в горло, другое дело. Тогда бы он мог сразить ее своими затейливыми выдумками, а так… Всего лишь стал причиной самых что ни на есть тоскливых мыслей.
Подобравшись к мужчине вплотную, Микаэла распрямила начавшую затекать спину и уверенным движением руки расстегнула его брюки. Поза незнакомца позволяла не мудрствовать лукаво. Решив понадеяться на свое везение, вапирша  собиралась выступить скромно и совсем не ждала криков браво и громких аплодисментов. Положив ладони на колени незнакомца, она склонилась к его ширинке.
Ну а дальше, как по учебнику. Безостановочное и однообразное стимулирование члена ртом: скучное внутрь, наружу, внутрь, наружу. Чисто механические, без намека на страсть движения. Никакой эстетики, изобретательности или приятных сюрпризов в качестве дополнительной ласки других эрогенных зон. Пока он, наконец, не кончил, когда вапирша, мысленно считая овец,  добралась до цифры 97.
И тут перед блондинкой встал вопрос из разряда шекспировских. Глотать или не глотать?
Если бы они оказались наедине… Если бы она могла воспользоваться свой пусть скудной, но все же силой гипноза… Отстранилась бы.  Быстро сплюнула куда-нибудь. А то и вовсе постаралась бы уверить, что все уже случилось, даже не притрагиваясь к мужчине. Но не в этом случае. Голова кружилась от дурмана опиатов. На вкус семя мужчины было совсем не амброзией. Но ей пришлось глотать, превозмогая подкатывающую к горлу тошноту. Другого выхода не было.
Правда, был совсем убийственный в своей неразумности порыв открыть рот и  продемонстрировать Итону и незнакомцу язык, как заставляют это делать пациентов псих.лечебницы, дабы убедиться, что они приняли все необходимые лекарства. Но, хвала богам, благоразумие еще не окончательно покинуло ее, чтобы решиться на подобное. Посему, Мика лишь опустилась пятой точкой на пятки, втиснула сложенные лодочкой ладони между ног и стала, склонив голову, терпеливо ожидать своей участи.
«Накричат? Ударят? Или сразу прикончат на месте?»
По крайней мере, теперь она знала, что представлял из себя один из их сегодняшних гостей. Он точно был вампиром. И прохлада его кожи стала лучшим тому доказательством.

Непреодолимое желание унизить человека публично свойственно личностям лишь трусливым и закомплексованным…

Разглядывая ползущую отростками под тонкой бледной кожей синюю веточку вены, вампирша рассеянно слушала, занимая свое растянувшееся в вечность время чужой светской беседой. Хотя так эти экзерсисы мог бы назвать только человек приземленный, и совершенно далекий от узких кругов образованной элиты, куда допускался далеко не каждый,  и к которым мисс Эллер в свое время имела честь принадлежать.
Милочка, мадемуазель, прелестница, красавица. Она не раз была объектом таких нехитрых, но, тем не менее, вызывающих легкий румянец на щеках комплиментов. Теперь же ее называли не иначе  как сукой и шлюхой. Такого не услышишь в высшем свете. Если только шепотом и за закрытыми дверьми. Нынешнее же окружение щедро одаривало ее подобными определениями, как толпа, собравшаяся поглазеть на прокаженного, меткими плевками. Эти слова… Она четко расслышала каждое,  но они ни не повергали в шок и не бередили сердце как раньше, когда Мика была юной, не обремененной огромным багажом знаний о мире, девушкой, только, только ставшей частью этого гнезда. «Тогда Итон любил меня и не позволил бы ни одному бранному слову коснуться моих ушей…  Нет, только делал вид, что любил...»
Микаэла сотню раз задавалась вопросом, почему выбор этого вампира пал на нее. Чем провинилась она? Чем заслужила подобную судьбу? В их штате было много вступивших в пору расцвета девушек, с состоянием и без, красивых и не очень, но этот неожиданный приз выиграла она. Боролась, расталкивая соперниц локтями, позарившись на кричащую яркость  упаковки, а развернула – внутри дешевка, не стоящая и  четвертака.

Слова касались ушей раздражающим фоном надоедливого комариного писка.  Кружит рядом, подлетает ближе, примеривается, раздумывает, снова вьется кругами и, наконец, кусает. Не то, чтобы сильно, но вполне ощутимо. Чешется, но трогать нельзя.
«Скотный двор. Разжиревшие на хозяйских харчах свиньи, навечно застрявшие в своем хлеву, с радостным визгом плещущиеся в своих зловонных лужах, мня их заморскими курортами. А как до дела дойдет, как полоснет хозяин ножом по утопающему в жировых складках горлу, так и закончится их никчемное существование.
И вновь прибывшие хорошо вписались. Быстро поняли друг друга. Хотя эта женщина в мехах… Она зверь другого рода. Ласка. Красивая, но опасная, как все хищники. Приманит очарованием, а потом врежется острыми зубками  в плоть ничего не подозревающей жертвы.»
Выискивая взглядом на лице незнакомки хоть какие-то признаки человечности, вампирша старается не омрачить выражения своего гримасой отвращения. «Нет, это не человек. Уже давно. Хоть и старается казаться таковой. Пусть потешается иллюзией своей власти. На каждую кошку рано или поздно найдется другая, более внушительного размера, с  лучшим навыком убивать и с еще более острыми зубами».
Стоило лишиться чужой компании, как девушка,  поморщившись, бросив несколько опасливых взглядов вокруг, торопливо отерла губа тыльной стороной ладони и осторожно прошлась подушечками пальцев по порезам-царапинам за ухом. «Отхватить бы ей руку! Да кто ж позволит…»

Шутка о великодушии Итона смогла, вероятно, вызвать улыбку только на ее губах, да это была и не улыбка вовсе, жалкое подобие, слабая попытка приподнять уголки губ. Мика давно уже не улыбалась, совсем позабыла, что такое смех. Все положительные эмоции из девушки некогда выбил хлыст, направляемый умелой рукой. И поводов воскресить в себе забытое когда-то больше не было.
Подошла неторопливо, ей спешить некуда, как и бежать, неуклюже взобралась на хрупкий с виду стол, посылая хозяину убийственные, полные неприкрытой ненависти взгляды. Тот, разумеется, в долгу не остался. Использовал в качестве ненужной ветоши, чтобы прибраться, смахнуть с того самого стола опустевшую, не нужную никому более посуду.

А веселье тем временем набирало обороты. Сборище убийц, чинно раскладывавших карты на столе и старательно пытавшихся казаться благовоспитанными, сбросило маски, обнажая друг перед другом свою истинную сущность матерых садистов. Вечер, возможно, обещавший быть относительно светским и, вполне вероятно, даже томным, превратился в ярмарочный балаган. Как шуты, выпрыгивающие, выскакивающие из-за побитой молью цирковой занавески, чтобы огласить площадь своими криками, они старались перебить друг друга, внося все новые и по их разумению гениальные предложения.
Мика давно подозревала их в неуемной жажде крови и падкости до новых экзотических развлечений. Но сейчас, своими фантазиями, они грозились пошатнуть здравомыслие и блондинки, утягивая за собой в жадно разверзшуюся пропасть безумия. Их желания потрясали своей сутью, студили кровь, разъедали сердце мерзким густым варом страха.
Личико юной девушки  застыло неподвижной окаменевшей маской покойника. На нем жили только глаза, только заглянув в них можно было получить представление о том, что сейчас творилось у вампирши внутри. Они не упускали ничего, цепко хватали каждую деталь творящегося в комнате бала сумасшествия.
Сердце бухало в ушах барабаном, стучало, долбилось в грудную клетку, вознамерившись сломать преграду ребер и выскочить наружу. Зрачки расширились, заслоняя черным морскую голубизну радужки. Тело покрылось липким потом. Мышцы шеи натянулись тугими, стальными канатами. Зубы были так сцеплены, что грозили смолоть в порошок друг друга. Вдруг, резко повернувшись, Микаэла согнулась, цепляясь за край стола, и ее вырвало, желчью, тут же причудливой формы лужицей украсившей пол. Вот ее ответ. Единственный, которым она собиралась порадовать толпу своих мучителей.
После этого страх отступил, как отступают тени с деревьев в саду при приближении рассвета. Ее накрыло пеленой какого-то странного, неотмирного спокойствия. Пульс пришел в норму, тело обмякло тряпичной куклой. А в душе… Затеплилась надежда, что нужно лишь еще немного потерпеть эти измывательства и тогда все закончится. Навсегда.
Взгляд блондинки остекленел, застывая. Жадно хватая ноздрями обрывки повисшего рядом белого тумана от раскуренных кем-то опиатов, она уплывала все быстрее и дальше к одному из только ей знакомых берегов.
Если бы она могла бороться, не поднесла бы этим тварям своего тела на блюдечке. Но она была беспомощно слаба. И весь расчет строился на этом.

Отредактировано Микаэла Эллер (2013-01-08 01:01:48)

«Все можно забыть: оскорбления, обиды, несправедливости, но унижения не забывает ни один человек, это в человеческой натуре. Звери преследуют друг друга, дерутся, убивают, поедают, но не унижают. Только люди унижают друг друга...»

Она тонула. И отнюдь не в своей воображаемой реальности. Пыталась жадно схватить губами так не хватающего легким воздуха и захлебывалась. Льющийся на лицо и в горло алкоголь создавал отличную иллюзию утопления – щипал глаза, забивал носовые пазухи, наполнял сдавленное ошейником горло жжением спирта. Рабыня забилась, затрепыхалась выброшенной приливом на берег рыбкой и была тут же раздавлена, успокоена властной рукой хозяина. Итон все никак не мог пресытиться забавами. Кто мешал ему отвесить вампирше пощечину или, на худой конец, привести в чувства кувшином воды.
«Нет, это не интересно. Давайте расшевелим эту дохлую селедку парой - тройкой глоточков старого доброго виски. И ведь не пожалел же бутылки. Заботливый ты наш.»
Истошный вопль, грозящий порвать барабанные перепонки, огласил комнату, ударом ножа рассекая витавший в ней опиумный дымок. Такими криками рвут душу те, кто познал невыносимую потерю, скорбя, горюя по ушедшему в мир иной близкому человеку. Только плакать здесь было не по ком. Облепившие кругом импровизированную сцену ублюдки не заслужили даже упоминания приличным человеком, не то, что слез. Разве погрустить немножко по беловолосой девочке, уложенной, распятой мученицей на столе.
Глаза ее полыхали огнем ненависти,  ставшей вдруг опорой, давшей силы жить лишь за тем, чтобы дождаться светлого дня торжества мести. Ногти впились в хрупкое дерево столешницы и заскребли, зацарапали едва различимые, почти выцветшие от времени позолоченные виньетки, струящиеся хитрым узором по краю, ломаясь, стесывая до крови.
Будь рядом заботливая мать, коснулась бы ожога прохладным, успокоительным дыханием. Но где она теперь?  «Сгинула давно. Как и другие, которых судьба дала мне  узнать»
Но она не умерла, нет, лишь выгнулась дугой, вращая расширившимися от боли глазами, и рухнула обратно на стол, как маленькая зверушка с переломанной, раскрошенной в труху знающей рукой хребтиной. Тело блондинки обмякло безжизненно, голова с легким стуком удара запрокинулась назад. Возможно, это и стало для нее своего рода спасением. Взгляд наткнулся на тоненькую, хрупкую ниточку света, протянувшуюся из позабытого кем-то незакрытым окна в комнату. И Мика ухватилась за нее, как Тесей за нить Ариадны. Она дышала лунным светом, пила жадными глотками, находя убежище  для истерзанной муками души в столь обыденном, повседневном явлении. Участия в новой, еще более изощренной игре с очень странными правилами не избежать. Она это точно знала. Но все же не побоялась тешить себя неким подобием безмятежности в ожидании новых издевательств.

«Что же вы никак не хотите оставить меня в покое, господа»,  - мысль пришла на смену прочим, врываясь в сознанием беспощадным ураганом.
Снова чужие руки, хватают, тащат спиной по столу. Что царапины! Позудят немного, да засохнут тянущей коркой, со временем  не оставя по себе и следа. Ну и пусть, пусть себе тешатся, пусть мнут и щиплются, эта боль и не боль вовсе, уж ей ли не знать, так, легкий массаж, даром что теплые.
Последнее открытие поразило. Осторожно, не дай бог заметят, Микаела чуть приподняла  голову. Взгляд тут же наткнулся на мужчину в военной форме. Так вот кто теперь выступает исполнителем главной роли.  Что ж, этого вполне следовало ожидать. При такой-то красочной рекламе Итона.
«Кто же ты? Кто? Человек? Оборотень?» - разум лихорадочно искал ответа, пока глаза ощупывали незнакомца. «Кровь!» - зверь, составляющий другую половину ее сущности, взвился, взревел дико, чутко отзываясь на дурманящий ноздри запах. Блондинка пыталась казаться невозмутимой насколько могла, ловко накинув поводок на его вздувшуюся жилами шею. Она всегда старалась помнить о благоразумии, в какой бы ситуации не оказалась. Возможно, если она, наконец, проявит немного инициативы, это сборище уродов решит закруглиться на сегодня с развлекательной программой.
Незнакомец начал с некоторым энтузиазмом, но чуть погодя отчего-то растерял весь пыл. Ну  ничего, она довершит игру сама. Скользнув пальцем по бедру, блондинка собрала на подушечку потек чужой крови. Погрузив палец в рот, она, как маленькая, донельзя робкая девчушка, медленно поднялась взглядом к лицу мужчины. «Как там его назвала та клыкастая? Манул, кажется». Кровь чужака отдавала легким странным привкусом, но одной капли было явно недостаточно, чтобы раскрыть весь букет ее вкуса, и запекшиеся бурой коркой травмированные губы стали для вампирши настоящим подарком.
Потянувшись к мужчине, Мика обхватила ладошкой его шею и надавила, пытаясь вывести из ступора, и заставить наклониться к себе. Первое прикосновение было осторожным. Она не целовала, как могло показаться со стороны, больше облизывала, пробовала незнакомца на вкус, застыв губами на его, снова и снова проводя кончиком языка то по верхней, то по нижней. И тихонько мурлыкала себе под нос, наслаждаясь маленькой радостью, вдруг выпавшей на ее долю этим вечером.

Отстранилась, посмотрела задумчиво, прекрасно понимая, что совсем не поцелуев ждет от нее выстроившаяся за спиной и по бокам толпа. Медленно, одну за другой стала расстегивать пуговицы кителя, морщась, когда колкое сукно касалась окровавленных пальчиков,  неприятно раздражая чувствительную кожу. Век притаившейся за кителем рубашки оказался недолог – смяла полы в кулачок, дернула, рассыпая пуговицы горохом на пол.
«Как много!»
Тело чужака, как картина, было заполнено множеством разнообразных деталей-отметин – какие-то знаки, поджившие ожоги, полоски шрамов… «Сколько же  ты пережил… Не меньше, если не больше меня...» Осмотрела обнажившийся торс, и принялась исследовать открывшееся взору, прощупывая, поглаживая кончиками пальцев отметины, оставленные на коже  чьей-то рукой. 
Как только блондинка смогла познать суть стоявшего перед ней, распознать в нем другую, животную составляющую, в ее голове моментально созрел план. Этот чужак – стал для девушки благословением, шансом, который она просто не могла упустить. Сейчас или никогда, иначе она до скончания дней своих застрянет в этой компании извращенцев и убийц.
Пряжка охватывающего талию ремня чуть звякнула, будучи расстегнутой. Эхом ей вторил сухой, трескучий звук поехавшего вниз по ширинке зипера. Маленькая ладошка юркнула в расстегнутые брюки и замерла, не нащупав ничего. Полный удивления и недоверия взгляд вампирки метнулся к лицу незнакомца. А дальше… Дальше она удивила своей прытью не только оборотня, но, скорее всего, и каждого из собравшихся в комнате.
Взвившись вверх искоркой жарко полыхающего костра, Мика прыгнула на оборотня, сжимая его плечи и бедра стальными кольцами рук и ног. Лишь секунда на взгляд в чужие глаза и едва различимый шепот: - Помоги мне. И зубами, быстрее, быстрей в его шею, туда, где бежит, струиться жизнь по яремной вене. Глотает жадно, с причмокиванием, не забывая при этом отслеживать, происходящее вокруг.
Прекрасно понимая, что эффект неожиданности не будет длиться вечно, светло кудрая девочка-женщина останавливается после четвертого глотка. Нет, она не может позволить себе вывести из строя единственного, кто может стать ее союзником и помощником. Если она хочет выбраться за эти стены живой, оборотень нужен ей дееспособным и в трезвом рассудке. Быстрое движение языка по проколам клыков, зализать, закрыть ранки, уберегая от никому не ненужной кровопотери.
«Только бы не просчитаться. Лишь бы не оплошать.»
Обретя прежнюю точку опоры, Микаэла приседает, обманчиво застывая лицом перед его пахом,  изгибается, тянется рукой вниз к ногам чужака и выдергивает из-за голенища нож. Если бы не странный блеск на рукояти, отвлекший на себя внимание, она бы никогда и не узнала, что он там.
Воодушевившись, обретя больше уверенности в себе, девушка резко оборачивается и посылает смертоносное жало прямиком в глаз Мариссы, той же рукой пихает оборотня в живот.
- Да помоги же мне, черт подери! Не стой столбом!
А глаза, скользя по рядам мучителей, уже выбирают, присматривают себе новую цель. Промедление смерти подобно. Если уж решилась, некогда расшаркиваться. И она кидается  на Романа, так неосмотрительно решившего познакомить нежную кожу с раскаленной кочергой.

Отредактировано Микаэла Эллер (2013-01-20 21:22:11)

«Когда же ты уже заткнешься, наконец!?»
Визги Мариссы настойчиво лезли в уши, заставляли хмуриться, но вампирка не хотела, да и не могла отвлекаться. Роман – вот кто занимал ее сейчас более всего. Студеная кровь в его жилах была не такой вкусной и не столь питательной, как кровь оборотня -  теплая, тягучая, дающая так необходимые ей силы, но все же как-то подзаряжала девушку, перетекая из одного тела в другое.
Обездвижив мучителя, стиснув бедрами его руки в тот самым момент, когда быстрым прыжком преодолела половину комнаты, теперь Мика крепко сжимала тисками его горло. Проткнув клыками кожу чуть выше затекающей от усилий ладони, она пила, и пила, пила до тех пор, пока не заметила на хорошо и не первый день знакомом лице первые признаки слабости. Но даже тогда не остановилась, хотя отлично понимала, что это не позволительная ей в данный момент роскошь. Пила, сосала, тянула в себя рубиновое вино его жизни, опустошая, иссушая его вены, пока собрат не захрипел натужно и буквально не рухнул кулем, бесполезным ворохом тряпиц на пол. Соскочила изящным прыжком, присела, приникла к полу и облизнулась хищно, подбирая следующее блюдо.
Ужин для нее только начался.
Съев разделяющее их расстояние в несколько скачков, мало чем отличаясь позой и повадками от бойцовой собаки, скалящей зубы на своего соперника по рингу, вампирка ловко повалила Мариссу на спину, сшибая подсечкой по ногам, так и не дав коснуться кромки стола, к которому та направлялась, паштываясь. И уселась сверху, распластав ненавистницу по полу, придавив коленями руки, не давая  товарке вытащить из глаза уютно разместившийся там нож, быстрым ударом по рукояти вновь загоняя его глубоко в поврежденную глазницу. Ругательства и крики, что понеслись из изящной формы ротика, стали для блондинки звуками услаждающей музыки, пролились лечебным бальзамом на ее истерзанное, изъеденное ржавчиной душевной боли сердечко. Ласково улыбнувшись бывшей  еще пять минут назад красавицей, будто сочувствуя ее беде, как старшая сестра, жалеющая младшую, Микаэла похлопала женщину по щеке, пачкая пальчики липко красным. А потом все с той же  легкой улыбкой на губах стальной хваткой обжала хрупкий столбик гортани, да и выдрала ее из горла, отбросив себе за спину, как лишнюю и совсем не нужную ее новой игрушке деталь.
Кровь, словно гейзер из-под земли, выплеснулась, взлетела фонтанчиком вверх из растерзанного горла, словно торопилась скорее окрасить, окропить, окрестить прохладными брызгами маленькую вампирку. А та хохотала безумно, безудержно веселилась, растирая по коже, рисуя красными мазками ладошки футуристический пейзаж на собственном теле, нет, нет, да и снимая  пару капель с лица, чтобы разнообразить меню новым оттенком вкуса.
Глаза малышки неистово горели. Она мечтала подвесить каждого из этого гнезда вверх ногами, сцедить до последней капли всю их кровь и искупаться, принять с ней ванну, как принимали ванны аристократки,  погружаясь в сосуды, доверху наполненные пенностью дорогого шампанского. Плохи ли, хороши ли были ее мечтания? Кто возьмется судить? Кому довелось на собственной шкуре испытать все, перенесенное ей, чтобы иметь право порицать и стыдить необузданную дикость ее желаний.
Следующей жертвой в списке намеченных убийств стал сластолюбец Стивен. Изловила, спеленала сдернутой походя со стола скатеркой, прижала к стене, придавила локтем под подбородком, задвинула коленку в пах, но лишать смехотворной пародии на жизнь сразу не стала. Ничего, подождет, потерпит немного.
Мика же просто не могла упустить другой обозначившейся возможности. Никогда раньше не видевшая процесса трансформации, девушка была просто очарована изменением своего невольного помощника. Живописного в зрелище было мало, но замерла, прикусив губу, никак не оторваться, и улыбнулась восхищенно, глядя, как поднимается, как восстает  с пола ранее согбенная мучениями перехода из одной формы в другую  огромная медвежья туша.
Темнокожий дернулся, отвлекая на себя внимание, что и стало для него роковой ошибкой. Дай он блондинке насладиться моментом поедания оборотнем любителя самых интимных из возможных ласк, прожил бы чуть дольше. Не лишний день и даже не час, но лучше, чем вообще ничего. Девушка не стала пить негра, как и церемониться с ним особо тоже не стала. Резким ударом ребра ладони, соединила меж собой трахею и позвоночник любителя пошутить, вдвигая, переплетая сложным узором суставы и соединительные мембраны. Хохотнув, она чмокнула шоколадные губы, наслаждаясь  видом светлячков ужаса, зажегшихся в карих глазах, взлетела, вскарабкалась вверх по вампиру, придавила коленями жалобно затрещавшие кости на плечах, повозилась немного, отклоняя голову собрата то влево, то вправо, да и оторвала ее,  тут же небрежно бросив под ноги.

Итона вампирка хотела оставить на десерт - иссушить, покалечить и бросить медленно подыхать, мечтая, моля смерть прийти и скорее окончить мучения. И с ее стороны это было огромным просчетом. Задумайся блондинка хоть немного дольше о возможных последствиях, не пришлось бы теперь смотреть, как пули, злобными пчелами впиваются в тело нового друга. Дело было не в том, как относилась вампирка к медведю. Жалела ли, чувствовала ли вину, хотела ли уберечь, не желая становиться причиной смерти другого. Все было много проще. Итоне принадлежал ей. Она и никто другой должна была забрать его жизнь.
Рыча и посылая ненавистному хозяину полные злобы взгляды, Микаэла со всей силы пнула в живот повалившегося под ноги Стивена и еще раз, вымещая на ближайшем, попавшем под руку, или  в ее случае под ногу, объекте свое бессилие. Запрокинув голову, малышка завыла ужасающе громко и протяжно, словно волчица на луну, потерявшая милого, впиваясь в мякоть ладоней собственными же ногтями. Что она могла? Как сохранить обоим жизнь?  Ослепнув яростью, блондинка  шагнула на линию огня, укрывая своей тщедушностью медведя от пуль, и невидяще пошарила рукой вокруг себя. Как только пальчики наткнулись, сжали, побелев, дубовую спинку стула, он тут же отправился в сторону врага номер один, треснув, разлетаясь щепками об успевшую закрыться дверь. Догонять Итона девушка не решилась, самой бы ноги унести. Благо никто из выживших в комнате нападать не торопился. Об оборотне разговор был отдельный.
Перешагнув поблекшего, посеревшего кончиной темнокожего, который теперь не отпустит не одной сальной шуточки в ее сторону, никогда больше не коснется ее в желании причинить боль и насладиться чужими криками, Микаеэла осторожно приблизилась к союзнику. Медленно, чтобы не напугать и не разъярить еще больше, девушка протянула к медведю раскрытую ладонь в надежде, что ее запах может показаться знакомым, не даст мохнатому оборвать ее существование прямо там.
- Нам надо выбираться отсюда, - присела, огладила трепещущими пальчиками морду, пытаясь заглянуть в глаза. – Пойдем со мной, - попросила, ловя взгляд.
Мика не знала, куда податься, но и не хотела больше оставаться в этом доме, ставшем для нее очередным узилищем. Поднявшись, она медленно побрела к закрытой двери, постоянно оглядываясь, лелея тайную надежду, что оборотень согласиться стать ее спутником и сопровождающим.

Призрачная, прозрачно-обманчивая тонкость сплетенных сеткой кристалликов стекла. Игра в догонялки -  река бегущих друг за другом, торопящихся обогнать соперников, желающих стать первыми в завораживающем танце падения, песчинок. Одна, другая, третья, пятая…. Нет, эта уже, кажется, шестая. Смутилась, сбилась со счета, хоть глаза неотрывно и прикованы к  старинной работы часам, когда никто и помыслить еще не мог о сложности механизмов.

Когда? В какой из многочисленного сонма истекших моментов, длящихся буквально считанные секунды, но для нее тогда растянувшихся на долгие мгновения, вампирка перестала быть лидером, превращаясь в спутника, меняя позицию ведущего на амплуа ведомого? Сама она не сказала бы точно, размышляла тогда лихорадочно совсем о другом. Лишь легкая вспышка мысли по краю сознания, резкий отсвет молнии в грозу.  Отметила и позабыла.

Яркий свет лампы. Подслеповатые глаза вглядываются  в обманчивую статичность жестов и поз на размытой похожести вроде одинаковых, но все таки чем-то разных картинок.  Чирк. Чирк, чирк… Чирк. Скрип ножниц кромсает, лихо скользит по пунктиру линии отреза, направляемый уверенной рукой монтировщика, отсекая повторяющиеся дублями лишние, не интересные зрителю кадры, чтобы потом склеить пленку в нужных местах, ускоряя ход событий.

Буквально только что вышла из комнаты и ждет, пока к ней присоединится медведь, а спустя несколько ударов сердца уже движется за ним по пятам, спускаясь по лестнице, на ощупь отыскивая босыми ступнями ступени, словно сомнамбула, покинувший постель среди ночи.
Завладевшая Микой во время кровавого пиршества в зале эйфория постепенно начинает сменяться угнетением апатии. Она послушно идет за зверем, предоставив ему право решать, куда им отправится, но нет, нет, да помедлит, будто запнется, прежде чем сделать очередной шаг. А потом и остановилась вовсе, правда совсем ненадолго, просто затем, чтобы бросить на  оборотня озадаченный взгляд, удивляясь его внимательному рассматриванию. Беглый осмотр быстро выявляет причину его мимолетной заинтересованности.  Выглядит вампирка сейчас крайне живописно и даже более того, жутковато – волосы, выкрашенные в насыщенный рыжий, слиплись неопрятными сосульками, по ставшей бурой, словно подсыхающая глина, коже бегут уродливые трещины- морщины. Сейчас бы помыться, но на такую роскошь совсем нет времени. Надо спасаться, бежать, куда глаза глядят.  Но она, так рвавшаяся к свободе, отчего-то вдруг готова довериться пришедшей в голову медведя бдажи, не возражая, не протестуя. Даже тогда, когда он ткнул блондинку в плечо, загоняя своей волей в какую-то комнату.

Скрестив руки за спиной, Микаэла делает шаг назад, натыкаясь спиной на закрытую дверь, обводя взглядом комнату, не забывая отметить взглядом, как уверенно, чувствует себя здесь спутник. Тонкой полоски серебристого света, льющегося сквозь прореху в преграде  гардин, вполне хватает для того, чтобы прояснить детали обстановки, но рассматривать мебелировку помещения  не так интересно, как наблюдать за оборотнем, запустившим процесс нового перехода, теперь обратно – из зверя в человека. Что тогда, в зале, что теперь, при виде перестраивающегося, приноравливающегося к другой форме скелета, ей безотчетно кажется, что новому знакомцу дико, невероятно больно. Но может ли она как-то помочь? Нет. Вряд ли.

- Да. Мика, – кивает, делая шаг в сторону, ощущая, как лакированная прохлада двери на спине сменяется приятной мягкостью обтягивающей стены ткани.
"Ты с ума сошел!?"
Взгляд вампирки перебегающий с оборотня на нож в его руке, полон недоверия, даже неверия. Чтобы она и по собственной воле причинила кому-то боль? Хоть и с сомнением, но девушка все же берет предложенное подрагивающими пальцами, понимая вдруг, что должна помочь медведю. Кто, если не она.
– Ладно, - кивает блондинка, хотя сомнения относительно правильности принятого решения все еще не покинули ее.
Приблизившись к спутнику, Микаэла осторожно прощупывает кожу вокруг вздувшегося бугорка, очень напоминающего формой уродливый фурункул. Все таки решившись, выбрав место старта, девушка продавливает кончиком ножа намеченную точку и ведет лезвием вниз по коже, возможно, чуть дальше необходимого, взрезая, вскрывая  опухоль. Отогнув лепестки краев, она с любопытством заглядывает внутрь и то, что открывается взору, заставляет блондинку вздрогнуть.
"Не нарыв. Но что-то странное. Очень похоже на камень.  Чуть меньше грецкого ореха по размеру. Как будто живое. Черное. Отвратительно – склизкое. Шевелится. Напоминает осьминога. Руки-щупальца трепыхаются, стегают по плоти. Челюсти словно вгрызаются в ее мякоть. Какой  омерзительный звук! Похоже на причмокивания… Вот же гадость!"
Мика морщится, а через пару секунд, увидев, как начинает пузыриться в середине этого непонятной природы объекта, сама не желая того, подхватывая, вбирая ноздрями дурманную вонь исходящего от него запаха, едва успевает отвернуться, чтобы не заблевать нежданно обретенного товарища по несчастью.
Феномен защитной реакции организма на столь сильные раздражители сработал как надо. Рефлексы совершенно не поддавались контролю. Правда, тошноты, обычно предваряющей процесс, практически  не было. А вот прочие симптомы оказались на лицо.
Мышцы брюшного пресса напряглись, стягиваясь  в тугой узел, сокращаются как сумасшедшие.  А в животе урчит, клокочет и тянет, будто там обитает кто-то и этот кто-то сейчас  чем-то крайне недоволен, решил учинить скандал с громкими криками и сучением ногами. Слюны во рту столько, что вампирка едва успевает ее сглатывать. Воздуха болезненно, невероятно мало, и она судорожно хватает его губами,  тянет в себя жадно огромными порциями. Лишь до той поры, пока желудок, уподобившись проснувшемуся вулкану, не начал извергать горячей, обжигающей гортань струей лавы под ноги заставшей рядом парочке неестественного цвета аморфную массу.
С отвращением взирая на лениво расползающуюся по рисунку ковра подле них лужу съеденного ранее ужина, блондинка хватается пальцами за кисть оборотня, пытаясь найти в себе силы разогнуться и довершить начатое.
Невзирая на головокружение,  не обращая внимания на холодящую липкую ниточку пота, ползущую по спине, и  слабость, словно любовник, овладевшую телом, Мика новь раскрывает рану. Зажав рукоять ножа зубами, пальцами свободной руки вампирка тянется к чужеродному телу, пытается ухватиться и вытащить, но ничего не выходит.
«Слишком скользко... Очень крепко засел…»
- Придется потерпеть немного, - оповещает медведя, понимая, что без решительного вмешательства тут не  обойтись.
Продолжая придерживать края разреза большим и указательным пальцами, кончиком ножа вампирка подцепляет и понемногу, одну за другой постепенно отгибает лапки спрута, выворачивая наружу. Только тогда невероятного вида мерзость, угнездившаяся прямо под ключицей оборотня, шлепается на пол комком слизи и Микаэла в диком желании изничтожить стучит по ней пяткой, давя, превращая в мокрое место.
- Ты как? Двигаться сможешь?- прижав ладошкой, снова соединяя вместе края пореза, спрашивает она, старательно пытаясь не скользнуть любопытным взглядом вниз по совершенно, возмутительно обнаженному  после трансформации телу мужчины напротив.
А мысли уже стремятся к новым горизонтам. Им нельзя задерживаться в этом доме. Бежать. Через окно. Благо первый этаж.  Пока никто не видит.

Отредактировано Микаэла Эллер (2013-02-09 23:42:40)